Банковские служащие России: большие и маленькие

Финансовые операции стары, как сами деньги. Менялы, ростовщики, аргентарии со временем превратились в респектабельных финансистов. Несколько позже, чем в Европе, банки появились и в России. Писатель-краевед Алексей Митрофанов рассказывает о том, как банкиры и их служащие жили, зарабатывали и развлекались «при царе».

Мел и доска

Банкир — одна из древнейших профессий. Историки утверждают, что первые прообразы современных банков появились ещё в Древних Греции и Риме. Список услуг был невелик — приём вкладов, кредитование, финансовое посредничество. Вместо компьютеров — на каждого клиента по доске, на которой мелом отмечались все финансовые операции. Да, это было не совсем удобно. Речь, тем не менее, идёт о настоящем банке.

В России первый банк появился только при Петре Великом. До этого в них просто не ощущалось необходимости. Каждый хранил деньги дома и расплачивался наличными. Но когда страна стала полноценным участником мирового рынка, этого механизма сделалось недостаточно. Впрочем, петровский банк был мало похож на привычные сейчас структуры, скорее он напоминал ломбард. Поэтому отсчёт истории банковского дела в России ведётся с 1754 года, когда Елизавета Петровна, дочь царя-реформатора, открыла первые учреждения в Москве и Петербурге. Интересно, что клиентов разделили по сословному принципу — купцы и дворяне кредитовались в разных местах и на различных условиях. В последующие годы банковская система постоянно реформировалась — при Екатерине II появляются сохранные и ссудные кассы, а также банки для поощрения внешней торговли. Последнее, к слову, оказалось не очень удачным предприятием — деньги попросту не возвращались. Внук императрицы Александр I, победив Наполеона, помимо трофеев привёз из Европы идею реформы. Он открыл первый коммерческий банк и сразу 12 отделений по стране. При нём же появились жирорасчёты — возможность банковских переводов.

Дальнейшая активизация связана с крестьянской реформой. Банкир Н. Найдёнов писал: «До начала 60-х годов (19 века) для удовлетворения потребностей торговли существовал один государственный коммерческий банк с конторами в нескольких более значительных городах; деятельность банка была весьма ограниченной; учётная операция, представлявшая для торговли главное значение, определялась для каждого лица родом гильдии… Контора банка в Москве помещалась в доме на Никитском бульваре, где теперь живут чины банка. Для представления векселей к учёту в банк существовали при конторе специальные маклера».

Банки открываются по всей России — и в столицах, и в провинции. Так, уже в 1863 году Сергей Живаго учреждает первую подобную организацию в Рязани — Рязанский городской общественный банк. Интересно, что в название входило его имя, написанное в ретроварианте — банк Сергия Живаго.

При свете костров

Главным в банке был, конечно же, владелец. Либо частное лицо, либо несколько частных лиц, либо какая-нибудь организация. Существовали, разумеется, и государственные банки. Топ-менеджеров было, как правило, двое — управляющий директор (часто из числа владельцев) и главный бухгалтер. Остальные сотрудники — наёмные люди с самыми разными обязанностями, полномочиями, жалованием и социальными пакетами.

Топ-менеджеры, например, могли жить в бесплатной роскошной квартире, пользоваться автомобилями с шофёром, им давали беспроцентные кредиты. Конечно, всё это было нужнее самому младшему клерку, ведь топ-менеджер и так мог пользоваться многими благами. Но, увы, такова жизнь.

Председатель Торгового банка, уже упоминавшийся Н.А. Найдёнов, ежегодно в день ангела получал от фабрики «Эйнем» роскошный торт. На нём лежал рог изобилия, а внутри рога — лучшие шоколадные конфеты. Много лет назад господин Найдёнов не стал опротестовывать просроченный вексель одного елецкого купца. Купец до этого всегда был аккуратен, и Найдёнов рассудил, что дело тут в обычной невнимательности. Так оно и вышло, и купец раз в год благодарил Найдёнова.

Увы, простые банковские клерки не могли рассчитывать на что-нибудь подобное — ведь от них ничего не зависело. Сам же Николай Найдёнов отличался скромностью, ел мало, деликатесов избегал и, по большому счёту, был не в состоянии оценить этот подарок.

Случались парадоксы. Обедневший дворянин, устроившийся в банк простым делопроизводителем, завтракал квасом и ржавой селёдкой, а владелец его банка разъезжал в автомобиле самой новой марки. Но первый регулярно посещал балы в городском Благородном собрании, а второго туда не пускали. Это задевало богача, и он делал благотворительные пожертвования, пытаясь получить дворянство — то есть, фактически, купить.

Но и Благородное собрание (или «Благородка», как его всё чаще называли) не менее охотно шло навстречу богачу. Дворянские балы устраивали там всё реже, и всё чаще выступал какой-нибудь ансамбль балалаечников (возможно, существующий на деньги того самого банкира). Билет на выступление ансамбля был доступен каждому желающему. Родовитое происхождение играло всё меньшую роль, а кошелёк всё чаще праздновал победу.

Конечно, далеко не все банкиры были беспринципными финансовыми воротилами, стремящимися подчинить себе весь мир. Среди владельцев банков встречались самые разные люди, и учреждения эти они заводили с самыми разными целями, далеко не всегда ради собственного обогащения.

Павел Малютин, готовя к открытию Калужский общественный банк в память о своём брате, писал в городскую думу: «Когда капитал сей поступит в ворот, то получаемые с оного проценты ежегодно должны быть употребляемы на содержание мещанского училища для детей мужского пола с наименованием их пансионерами Михаила Малютина, на ежегодную выдачу беднейшим гражданам Калуги перед наступлением праздников Рождества Христова и Светлого Христова Воскресения в размере пяти рублей серебром на душу».

Больше того, если доходы будут выше запланированных, то разницу следует тратить не на собственные удовольствия, а на богадельню, женские сиротские училища и уплату налогов за малоимущих калужан.

Схожее учреждение — «Городской банк Пестрикова и Ланина» — было открыто в Смоленске. В его уставе говорилось: «Этот банк, помогая недостаточным людям Смоленска в торговле, главным образом имеет цель благотворительную. Проценты от оборотов банка, за исключением расходов на его содержание, поступают на устройство и содержание богадельни. Она учреждается для призрения не имеющих средств к существованию престарелых, увечных и неизлечимо больных обывателей обоего полаг. Смоленска без различия сословий».

Как правило, банкиры были людьми авантюрными, рискованными и харизматичными. Яркий пример — Лазарь и Самуил Поляковы, владельцы Московского международного торгового банка, а также Петербургско-Московского, Южнорусского Промышленного, Орловского и некоторых других. Казалось, для братьев вообще не было ничего невозможного. Самуил Соломонович, например, всех удивил, когда во время русско-турецкой войны 1877-1878 годов вызвался провести железную дорогу по территории Румынии всего за сотню дней. Были наняты толпы рабочих, строительство шло круглосуточно. Электричества не было, для освещения ночами жгли гигантские костры.

Поляков успел. И, разумеется, неплохо заработал.

Служба в банке как залог стабильности

Совсем другая жизнь была у рядовых банковских клерков. Одевались они скромно, но при этом аккуратно. Тёмный костюм-тройка, светлая сорочка, неброский галстук. Никаких цепочек и брелоков, прочих украшений. Даже борода особо не приветствовалась. В крайнем случае маленькая бородка клинышком, её ещё зовут козлиной. Волосы коротко подстриженные, зачёсаны на пробор.

Большинство банковских служащих не были сильно увлечены своей работой. Владимир Немирович-Данченко писал: «Чиновник любого казённого учреждения, банковский, железнодорожный, конторский, отслуживали свои часы без увлечения, без радости».

Что ж, приходилось чем-то жертвовать — ведь служба в банке гарантировала ежемесячный доход и положение в обществе. Отцы в сто раз охотнее выдавали своих дочерей за таких вот скучающих клерков, чем за вдохновенных поэтов и красавцев-актёров.

В конце концов, да не мешки же там ворочали! Сидишь в тепле, спокойно щёлкаешь на счётах. К тому же никто не мешал совмещать творчество с сидением за счётами. Банковская служба отнимала не так много времени. Уже упоминавшийся рязанский банк Живаго поначалу принимал клиентов всего три раза в неделю. Потом, конечно же, нагрузка увеличилась, но всё равно режим был необременительный.

Банковским служащим был Евгений Яковлев — детский писатель, известный в дореволюционной России. В банке служил поэт Николай Берг. Он вспоминал: «Я определился на службу при помощи моего друга С.П. Шевырёва в Московскую контору Государственного коммерческого банка, писцом с жалованьем в сто рублей, но через полгода был уже зачислен секретарём конторы с повышением жалованья, и вскоре затем помощником бухгалтера с новым повышением жалованья, которое, однако, никогда не было велико. Сами директора банка, которых было трое, получали по полторы тысячи рублей и квартиру с отоплением и освещением. Управляющий получал 3000 р. и квартиру. В 1849 году и я получил квартиру, при содействии разных моих друзей, имевших кое-какие связи с управляющим».

Такая практика даже вошла в литературу. Брюсов писал в повести «Обручение Даши»: «С завистью вспоминал Кузьма статную фигуру Аркадия Липецкого, не то поэта, не то художника, не то актёра, а впрочем, служившего пока в купеческом банке. Высокий, красивый, с нафабренными и завитыми усами, одетый по моде, Аркадий казался Кузьме образцом изящества. Как умел Аркадий занимать дам!.. Аркадий намекал, что в его жизни была какая-то тайна: не то несчастная любовь, не то важное политическое дело, только он должен был отказаться от открывавшейся перед ним блестящей карьеры и замуровать себя в должности мелкого служащего в банке».

Большую банковскую должность занимал известный коллекционер Иван Евменьевич Цветков. Он трудился в Московском земельном банке в должности председателя Оценочной комиссии. И он как раз был страстно увлечён банковским делом. Будучи сыном сельского священника, Цветков пошёл в банкиры для того, чтобы улучшить жизнь страны, всячески оздоравливать её финансовое состояние и спасать купцов от разорения, давая им кредиты. Это был банкир идейный — не такой уж, кстати, редкий случай.

Художник Яков Минченков рассказывал о нём: «Вечером хозяин зажигал электрический свет в люстрах второго этажа, показывал гостю свою галерею и давал объяснения. У него была хорошая память, и он знал всю родословную каждого художника, начиная с петровского времени. Знал, что называется, кто когда родился, крестился, женился и умер».

Дом-теремок собирателя и финансиста Цветкова — и сейчас украшение московской Пречистенской набережной.

Радости жизни: скромные и не очень

Даже самый рядовой банковский клерк иной раз мог позволить себе скромно покутить. Дмитрий Апраксин писал в романе «Три плута» об одном таком деятеле: «Выйдя по окончании служебных занятий, в начале шестого часа вечера, на улицу, он сел на извозчика и скомандовал:

— К Полицейскому мосту!

Смирнин любил ресторан, прислужничество подобострастных официантов, пенистое пиво, прямо разливаемое из бочонка. Он избрал себе такое убежище, где всё это можно было иметь, и заглядывал туда почти всякий раз, когда был при деньгах. В избранном им ресторане жизнь, в особенности днём, кипит с шумом, поспешностью и быстротою, напоминающими большой железнодорожный вокзал во время остановки поезда».

Этот самый господин Смирнин был всего-навсего помощником бухгалтера, но в месяц получал 80 рублей. Даже для Петербурга с его людоедскими ценами вполне себе неплохо.

Многие банковские служащие испытывали тягу к карточной игре. Неудивительно — когда весь день имеешь дело с фантастическими суммами, волей-неволей замечтаешься, захочешь приобщиться к миру избранных. Денис Лешков писал в своих заметках: «В эту зиму я был свидетелем эпопеи несчастного В. Семичева. Этот маленький банковский клерк в скромном сереньком пиджачке выиграл в Купеческом клубе в какие-нибудь полтора месяца 240 000 рублей».

А почему несчастного? Да потому, что, выиграв эту немыслимую сумму, он спустил всё до копейки и покончил жизнь самоубийством.

Многие служащие поступали ещё проще. «Московский листок» сообщал в 1903 году: «От екатеринбургского полицмейстера получено по телеграфу сообщение о бегстве кассира Государственного банка Михаила Абатурова, похитившего 2 000 р. Абатуров скрылся вместе с кафе-шантанной певицей Александрович, по сцене, а по паспорту — Александрой Степановной Румянцевой».

Кажущаяся доступность больших денег вместе с примитивными, кафешантанными соблазнами иных толкали на безумства. Но в большинстве случаев подобных ловкачей вскоре задерживали — часто по доносам самих кафешантанных див. Подобные истории и неотвратимость наказания удерживали других банковских работников от преступлений.

Лучше уж быть скромным клерком, как герой очерка Глеба Успенского «Три письма»:

Под словом «жить» здесь подразумевалась всякого рода общественная активность.

Без прогресса никуда

Неудивительно, что банки первыми осваивали достижения офисного прогресса. К примеру, те же сейфы, или, как их раньше называли, «несгораемые шкафы». До появления этих «шкафов» банковские работники брали наличность на дом и прятали её в подвалах, в сундуках и прочих, как им казалось, надёжных местах. Сейфы значительно повысили сохранность денег и безопасность сотрудников.

К началу XX столетия в банках стали появляться пишущие машинки, арифмометры, гектографы и другие достижения цивилизации.

Банки шли впереди не только технического, но и социального прогресса. В 1911 году газета «Москва» сообщала: «В московской конторе государственного банка вводится применение женского труда вместо мужского. Группе служащих в отделении бумажных ценностей в 8 человек (артель бар. Штиглица) отказано, и на их место приглашено 17 женщин. Расход на содержание последних будет составлять ту же сумму, которая выплачивалась восьми служащим мужчинам. Женский труд вводится с 15-17-го января».

Это были барышни эмансипированные, передовые. Они твёрдо стояли на ногах, прекрасно знали, что им нужно взять от жизни. С лёгкостью проявляли инициативу в отношениях с противоположным полом.

Этот сюжет использовала поэтесса Надежда Тэффи:

Конечно же, это юмористическое стихотворение. Но ситуацию передаёт довольно точно.