Личное банкротство. Квест длиной в четыре года

Недаром говорят: «от сумы и от тюрьмы не зарекайся». В жизни возможно всё, в том числе банкротство. Расскажу, как это случилось со мной.

Я беднела от кризиса к кризису, но решиться на банкротство было очень нелегко. Известно, что если сумма кредитной задолженности составляет менее 500 тысяч рублей, то суд на такие пустяки даже не будет тратить время — заявление о признании банкротом из арбитража вернут без комментариев. Кроме солидного долга, у потенциального банкрота должна найтись ещё сумма не менее 100 тысяч рублей наличными на саму процедуру и на оплату услуг арбитражного управляющего, а также несколько верных друзей, которые будут помогать с платежами в чёрные дни. Ведь предстоит от полугода до девяти месяцев прожить без легальных заработков и банковской карты.

Как я дошла до жизни такой

Шёл благополучный 2010-й год. Я работала главным редактором с белой зарплатой 120 тысяч рублей на банковскую карту, при этом курс доллара 28 мая 2010 года был 30,88 рублей за доллар. В этот тёплый майский день я получила золотистую кредитную карту с лимитом 212 тысяч рублей и 30-дневным грейс-периодом. Конечно, это было упоительно: тратить и вообще не задумываться, как дожить до зарплаты. Сумка Alexander McQueen? Почему бы нет. Если очень хочется — то можно. Даже если я выходила в минус, то легко за пару месяцев возвращала долг по карте с процентами. Покупала много ненужных вещей, но это стало очевидно только спустя пять лет.

В ноябре 2012 года банк сделал мне роскошное предложение — кредит наличными 500 тысяч рублей на «неотложные нужды». У меня не было необходимости делать ремонт или операцию в Израиле, но я, недолго думая, взяла кредит на пять лет. Никто же не предупреждает, что скоро грянет кризис и за всё нужно будет расплачиваться. Банк присылал красивые письма, а менеджеры звонили и сахарными голосами уговаривали воспользоваться предложением «только для вас».

В Японии тогда был экономический кризис, подешевела иена и стали более доступными гостиницы. Вскоре я исполнила свою детскую мечту и поехала в Японию смотреть на цветущие хризантемы. Потом были какие-то покупки, ноутбук, что-то из мебели: деньги, которые не заработал, тратятся быстро и с лёгкостью. За кредит каждый месяц приходилось выплачивать банку около 17 тысяч рублей, что было вполне по силам.

Через год банк снова стал атаковать предложениями «только для вас». На этот раз мне предложили наличными в кредит 200 тысяч рублей, деньги тогда действительно были нужны на медицину. В итоге в декабре 2013 года я закабалила себя окончательно. Сумма ежемесячных выплат по кредитам выросла до 25 тысяч. Кроме того, платёж за аренду квартиры подняли до 45 тысяч, и на руках от зарплаты оставалось ровно 50 тысяч. На 1 января 2014 года курс доллара ещё был 32,66 рублей. Так что тогда остатки моей зарплаты были тоже неплохими деньгами — почти полторы тысячи долларов. Однако в 2014 году началось массовое схлопывание бумажных СМИ, увольнение редакторов и начало тотальной безработицы среди журналистов. После того, как наше издание закрылось, я подалась на фриланс и пыталась зарабатывать в СММ.

Костлявая рука кризиса

В начале 2015 года до России добрался мировой кризис — курс доллара на фоне низких цен на нефть взлетел к 3 февраля до 69,66 руб. То есть всё вокруг подорожало фактически в два раза. А доходы, наоборот, упали — хорошей в медиа стала считаться зарплата в 80 тысяч, причём на такие позиции ещё был огромный конкурс. Я в эти месяцы оказалась в состоянии безработицы — какие-то люди не выплачивали гонорары, одни проекты внезапно прекращались, другие были в стадии обсуждения. Всё, что я урывками зарабатывала, относила в банк — клала 25 тысяч на счёт, чтобы покрыть оплату долга, потом весь месяц ела вермишель и хлеб.

Помню, как в марте я пришла вносить очередной платёж — и банкомат не принял мятую сторублёвую банкноту. Было обидно до слёз — эта купюра была последней. Но когда я вышла из банка, увидела толпу с плакатами — там стояли возбуждённые люди, которые взяли ипотеку в валюте и теперь не могли её выплачивать, так как доллар подорожал в два раза. Многие из ипотечников, вероятно, тогда лишились квартир. Я посмотрела на протестующих, вздохнула и подумала, что кому-то ещё хуже, чем мне. У меня же не было никакой квартиры, а денег едва хватало на аренду комнаты. Весь 2015 год продолжался кошмар безденежья.

Однажды мой знакомый юрист спросил, какова сумма моего долга банку — я сказала, что около 800 тысяч. И он посоветовал — попробуй банкротство физических лиц, этот закон как раз вступил в силу 1 октября 2015 года. И дал ещё один хороший совет — не подавай на банкротство первая, дождись, когда банк взыщет с тебя деньги через суд.

Срок исковой давности по кредиту составляет три года с момента прекращения выплат должником — соответственно, с ноября 2015 года до ноября 2018-го банк теоретически мог не подавать в суд, а пытаться взыскать долг своими методами. Методы эти хорошо известны — сначала на телефон постоянно звонили очень агрессивные хамки, которые грубо требовали выплат и обещали передать долг коллекторам. Выход был только один — я сменила номер телефона и попросила своего приятеля оформить новую сим-карту.

Через полгода пришли коллекторы и начали звонить в дверь. Вероятно, в таком случае слабонервные люди съезжают с квартиры. Честно говоря, я даже этого не сделала — настойчивость коллекторов разбилась о мою депрессию. Звук дверного звонка был отключён, кто-то приходил по утрам и стучал в дверь, но я очень поздно ложилась спать и по утрам не вставала. Даже если просыпалась, то не было никаких сил подняться. Любой человек после того, как 15 минут стоит у двери и ему никто не открывает, устаёт и уходит. По вечерам я не включала свет, но почему-то вечером никто и не приходил.

После двух месяцев визиты незнакомцев прекратились. Через какое-то время пришло письмо без подписи, просто с номером телефона отдела взыскания долгов, с предложением реструктуризации долга. Потом наступила тишина.

Моя судебная эпопея

В начале января 2018 года мне принесли телеграмму. Я открыла дверь с плохим предчувствием — вряд ли это было поздравление с Новым годом. Почтальон торжественно попросил расписаться. Оказалось — повестка в суд. Банк подал иск на взыскание задолженности в районный суд г. Москвы, заседание было назначено на март 2018 года. Сердце у меня ушло в пятки.

Я тут же стала звонить знакомому юристу — он меня успокоил, что всё нормально, теперь можно подавать на банкротство в арбитражный суд по месту своей прописки и искать арбитражного управляющего. Загвоздка в том, что прописана я в другой области, в четырёх часах езды от Москвы. Помню свой первый визит в областной арбитражный суд — я всего лишь хотела узнать список документов, которые нужно подавать вместе с исковым заявлением. Женщина в маленьком окошке залаяла на меня, послала на сайт суда и с грохотом закрыла окошко. В приёмной не было никаких образцов или объявлений. В общем, визит в арбитражный суд нужно пропустить.

Первым делом важно выбрать арбитражного управляющего, с которым удобно обмениваться документами. Все дальнейшие визиты в суд и весь процесс этот человек будет контролировать сам. Аккредитованных арбитражных управляющих в областных центрах не так уж много — отзывы о них легко найти на официальном сайте. Кроме банкротств, они занимаются претензиями налоговой, оспариванием кадастровой стоимости земли и прочими финансовыми исками.

Дальше нужно приготовиться платить. За подачу искового заявления — 6 тысяч рублей госпошлины, официальная государственная сумма для вознаграждения арбитражного управляющего — 25 тысяч (оплачивается на депозит арбитражного суда), за составление искового заявления и описи имущества — 7 тысяч. Далее последуют обязательные оплаты двух публикаций в газете «Коммерсант» и ещё одной в реестре ФСБ — на это нужно около 20 тысяч. Теоретически можно было самой подать объявления в «Коммерсант» — теперь для этого на сайте есть удобная форма и оплата онлайн (правда, сама карта должника уже может быть арестована судебным приставом). Но на самом деле экономия будет совершенно мизерная, а управляющий начинает дуться.

В зависимости от площади текста одна публикация в газете в 2018 году обходилась в 8000–8500 рублей, соответственно, две стоили 17 тысяч. Но в 2021 году одна публикация по делам банкротств в «Коммерсанте» стоит уже 10–11 тысяч, плюс стоимость публикации в реестре ФСБ теперь 402,5 рубля. Мой довольно скромный арбитражный управляющий в регионе брал за свою работу 7 тысяч ежемесячно в течение 6 месяцев (в сумме 42 тысячи), или 40 тысяч единоразово. В Москве такса управляющих обычно 10 тысяч в месяц. Итого процедура банкротства обошлась мне в 100 тысяч. Сейчас стоимость процедуры может доходить до 120 тысяч, причём половину этой суммы нужно выложить сразу.

То есть люди, у которых совсем нет денег, просто не могут начать процедуру банкротства. Они всю жизнь скрываются от приставов. Либо всё-таки устраиваются на работу и всю свою зарплату отдают приставам в счёт погашения долга — за вычетом 10 тысяч, которые им по закону полагаются на пропитание.

После заключения договора с управляющим я получила на руки список из 19 справок, которые нужно собрать (кстати, на сайте суда были упомянуты лишь 14 пунктов из этого списка). На мой тихий возглас, что я не соберу такую прорву бумажек никогда, управляющий флегматично заметил — у меня и хромые бабульки бодро за две недели всё собирали. Пришлось смириться.

Для начала надо было обнулить и закрыть все счета. Это осложнялось тем, что у меня было пустое ИП — фактически без доходов за 2017 год, но с какой-то копеечной пеней от налоговой и с арестованным счётом. Прописана я была в одном городе, районная налоговая находилась в другом, счёт ИП был в московском банке, а большинство нужных для сбора справок контор — в областном центре.

Стояли крепкие февральские морозы, и я «мелким цугом» по сугробам бегала между четырьмя городами и возила бумажки — сначала приехать в налоговую и получить счёт для оплаты пеней, сбегать оплатить, вернуться в налоговую разморозить счёт, приехать в Москву и закрыть счёт, потом поехать в областную налоговую, сдать нулевую отчётность и закрыть ИП. Ещё нужны были справки об остатках денежных средств и о переводах за трёхлетний период на всех счетах — в каждом банке, где были когда-то счета, эти справки нужно было получать. Необходимо было подтвердить отсутствие недвижимости по всей стране — эту выписку из Росреестра делали в МФЦ больше месяца. Пришлось посетить и ПФР, и БТИ, и ещё десяток контор.

Самая удивительная категория справок — о владении движимым имуществом. Государственная инспекция по маломерным судам выдаёт свидетельства о том, что у должника нет яхты или катера. Мало того, что инспекция находилась у чёрта на куличках, в доме без лифта на последнем этаже, работала зимой раз в неделю — там ещё собралась компания бывших моряков, любителей пошутить и выпить. Сотрудники всё время что-то отмечали и выезжали на подлёдную рыбалку, и справку мне не могли выдать три недели.

Зато справку о том, что у меня нет ни трактора, ни другой самоходной техники, в инспекции Гостехнадзора мне выдали моментально. Районный отдел ГИБДД находился в милой деревянной избушке, там меня пожалели и не стали гонять за документом дважды — сразу поставили печать на справке об отсутствии транспортного средства. На радостях я выпорхнула из избушки с бумажкой, споткнулась о высокий деревянный порог и сломала ногу.

О том, что это внутренний перелом, я узнала только через несколько часов, когда вернулась в Москву — нога чудовищно распухла, посинела, на неё невозможно было наступать. Пришлось ехать ночью в травмпункт накладывать гипс, потом покупать костыли и превращаться в хромую бабульку. Причём ногу я умудрилась сломать за три дня до заседания районного суда в Москве. Написала судье ходатайство — прошу отложить заседание, мол, лежу, не могу ходить. Суд потом переносили ещё несколько раз, уже по независящим от меня причинам.

Оказалось, что спешить со справками не было никакого смысла — их можно было начать собирать по окончании суда и до вступления решения в силу, тем более что справки о доходах за последние три года в арбитраж нужно подавать свежие.

Жизнь по приговору

Фактически я побывала в суде дважды — первый раз на костылях принесла ходатайство с просьбой сделать банковскую выписку по пеням, штрафам и процентам по всем трём кредитным договорам, а во второй раз получила кипу распечаток из банка, с которыми даже не успела ознакомиться.

Представитель банка спросил меня, собираюсь ли я погашать задолженность. Я ответила, что сейчас безработная и на неоплачиваемом больничном (до февраля я ещё поработала несколько месяцев на срочном договоре с зарплатой 60 тысяч, но в марте снова оказалась без работы). Тогда он сказал судье — всё ясно, выносите решение. Судья удалилась в совещательную комнату и через несколько минут вынесла готовое решение в пользу банка. В общем, суд всегда выносит решения по кредитным задолженностям в пользу банка, удовлетворяя его претензии полностью. Случаи реструктуризации долгов, вероятно, бывают, если банк вначале до суда договорился с должником. Это явно был не мой случай.

В итоге мой долг банку по трём кредитным договорам составил более миллиона — 1 079 774 руб. 48 коп. Из них за долг по кредитной карте должно было быть взыскано 278 230,11 руб., за первый кредит — 665 606,16 руб., и за второй кредит — 133 998,23 руб.

Я так и не поняла, как после трёх лет выплат по кредиту (из предполагаемых пяти) я умудрилась не оплатить банку даже половины первого кредита на полмиллиона — при том, что исправно платила по 17 тысяч ежемесячно. То есть мне, конечно, объяснили, что вначале из ежемесячных платежей берутся проценты по кредиту, а тело кредита оплачивается только в конце выплат. Но всё равно математика расчётов мне так и осталась неведома.

Иск банка был удовлетворён 7 июня, но решение суда вступило в силу только 10 июля. По идее, в течение месяца нужно было подать иск о банкротстве в арбитражный суд. Но здесь возникло новое препятствие — в отделе судебных приставов нужно было получить справку о возбуждённом исполнительном производстве для предоставления в арбитражный суд. Уже 12 июля я пришла к районному судебному приставу за справкой, он вытер пот со лба и пожал плечами — решение суда к нему не поступило.

Райотдел судебных приставов — это настоящее место скорби. Печальнее, наверно, только в морге. В очередях часами сидят несчастные беременные в ожидании алиментов, какие-то дедульки, ждущие годами выплат, истеричные женщины и мрачные мужчины. Все они добились правды в суде, но судебные решения по каким-то причинам не исполнялись — и люди пришли со своей нуждой к приставам. А те ненавидят посетителей.

Приставы сидят всемером в душной комнате без кондиционеров, летают мухи, беспрестанно звонит телефон, на который никто не отвечает. Кто-то из посетителей с визгом качает права, кто-то плачет, кто-то просит воды. Нет никакой электронной очереди и никакой надежды. К приставам я ходила четыре раза, но меня постоянно футболили — то нет решения, то человек в отпуске, то дело не могут найти, то нашли и теперь ждите две недели. Но я как хромая бабулька, собравшая уже 19 справок, была нестерпимо настойчива — и наконец 12 сентября 2018 года арбитражный областной суд возбудил производство дела о признании меня несостоятельной.

«Потому что я банкрот»

Через пять дней после публикации в «Коммерсанте» о начале процедуры банкротства все мои счета были арестованы, карты заблокированы, все мои финансы и имущество поступили в ведение арбитражного управляющего для формирования так называемой «конкурсной массы» и последующей продажи для удовлетворения требований кредиторов. Отныне и моё недвижимое имущество находилось под арестом — я не могла его ни продавать, ни дарить.

Если у должника нет никакого недвижимого имущества, кроме единственной квартиры, в которой он прописан, то ничего продавать управляющий не будет. Он не станет составлять опись бытовой техники и пытаться отнять старую шубу. Но с катером и трактором, увы, придётся проститься. По рассказам, дотошные описи имущества делают судебные приставы, которые иногда забирают у должников последнюю сломанную табуретку. Но судебный пристав, узнав, что я подаю иск в арбитраж, потерял ко мне всякий интерес: баба с возу — кобыле легче.

У арбитражного управляющего по закону есть полгода, чтобы сделать опись имущества, провести торги и составить отчёт для суда. В течение этого времени суд отправляет ему запросы о каких-то бумажках (копии этих запросов также присылали мне по месту прописки), управляющий эти бумажки пишет и предоставляет суду. Самой мне в арбитражный суд не пришлось ездить ни разу.

Однако жить внутри процедуры банкротства было очень тяжело — фактически бессмысленно было устраиваться на официальную работу, так как любые мои трудовые доходы были бы списаны финансовым управляющим в конкурсную массу, а мне официально оставили бы на жизнь всего 10 тысяч в месяц (и то только после ходатайства).

Нельзя было пользоваться никакими банковскими картами — ни получать от кого-либо деньги, ни расплачиваться, ни делать переводы. Все счета были обнулены и заблокированы. Можно было жить только на наличные — либо брать в долг (если осталось, у кого), либо зарабатывать нелегально. Все временные подработки приходилось оформлять по договорам на друзей и ездить к ним за наличными. Некоторые недоумевали — почему я не могу тебе перевести деньги по номеру телефона? Потому что я банкрот.

С одной стороны, я осатанела за этот год без банковских карт и постоянной работы, с другой — научилась планировать свой бюджет до копейки. Я всегда точно знала, сколько поездок на метро мне понадобится, сколько денег осталось на транспортной карте, сколько в этом месяце будет потрачено на продукты и сколько я смогу отложить на следующий. Я стала вести таблицы расходов, понимать, где можно сэкономить и как разумнее тратить.

Банкротство создаёт много ограничений, но в то же время отрезвляет. Ты понимаешь азбучные истины. Просто никогда не надо брать кредитов, а нужно жить по средствам, прекратить неразумное потребление и научиться ценить своих друзей. Тех, кто не отвернулся от меня из-за банкротства. Тех, кто возил меня в гипсе в суд и в травмпункт на перевязки. Тех, кто выпросил для меня инвалидное кресло в музее и устроил феерическую экскурсию на колёсиках по залам Третьяковки. Тех, кто просто приносил продукты, когда наступали совсем чёрные дни. Спасибо им всем огромное!

В общем, полгода я как-то с грехом пополам выживала и платила арбитражному управляющему. Иногда задерживала платежи на два дня — и сразу получала предупреждение, что процедура банкротства может быть остановлена. Так что 7 тысяч вовремя вынь да положь. Если же арбитражный управляющий напишет в суд заявление о выходе из процедуры (он имеет право сделать так без объяснения причины), банкротство будет объявлено, но долги списаны не будут. И начинай всё с нуля — выбор управляющего, сбор справок и платежей по новому кругу. Тьфу-тьфу, меня пронесло.

Наконец 28 февраля 2019 года суд рассмотрел отчёт арбитражного управляющего, признал меня банкротом и списал долги. Но пришлось с нетерпением ждать ещё до 11 марта, когда информацию об окончании процедуры опубликовали в «Коммерсанте».

И вот всё завершено! С момента первого заседания суда по иску банка до успешного конца всех мытарств в арбитраже прошёл целый год. Возможно, у кого-то получается быстрее, но минимум 9 месяцев в этой болотной трясине приходится плыть.

Что происходит после этого? С банкрота полностью списываются его долги перед всеми кредиторами, и он может начать жить с белого листа. С момента окончания процедуры три года нельзя открывать ИП, возглавлять ООО и вести предпринимательскую деятельность. Следующее личное банкротство можно объявить не ранее, чем через 5 лет. Нельзя брать кредиты, не предупредив банк, что я была объявлена банкротом. Но в любом случае мои данные навсегда останутся в банковском реестре недобросовестных должников. То есть фактически банки никогда не выдадут мне ипотеку или крупный кредит, и лишь тёмные микрокредитные организации могут давать микрозаймы за немыслимые проценты. Правда, я и сама их не возьму: чувство собственной безопасности для меня важнее.

Сразу по окончании процедуры можно путешествовать за границу, устраиваться на работу в любые государственные и частные учреждения, даже работать главным бухгалтером. Но самое классное — можно снова открывать счета и заводить банковские карты. Можно даже просто кому угодно отправить денег по номеру телефона. И это настоящая свобода, которую ценишь только тогда, когда потеряешь.