История, быт и нравы российских нотариусов прошлого

Нотариус — одна из древних профессий в России. Нотариат появился ещё до воцарения Романовых, в XVI веке, их называли тогда площадными подьячими. Назначал их «на площадь» царь — настолько ответственной считалась эта работа. А делали нотариусы примерно то же самое, что делают сейчас — по желанию граждан и за определённую плату подтверждали факт того или иного соглашения между ними. И профессия подьячего была такой же прибыльной, как и сегодня.

Неудивительно, что это была своего рода каста. Во время представления царю очередного кандидата в подьячие следовало предъявить характеристики от выборных старост — они подтверждали его профессиональную и морально-нравственную состоятельность.

К выбору самих старост относились ещё более ответственно. Вот, например, как эта процедура выглядела в Астрахани в 1687 году: «Астраханские площадные подьячие Осип Матвеев, Иван Симанов, Иван Суботин, Андрей Калашников, Иван Ефремов, Харитон Попов, Яков Андреев, Василий Свидов, Силиверст Иванов, выбрали мы в старосты астраханского ж площадного подьячего Ивана Иванова сына Новогородова. Смотреть ему, Ивану, над нами, площадными подьячими, и на службу наряжать: в отъезд и в городовую, из нашей братии по очереди — кому доведётся ехать, и записи принимать, и относить в Приказную Палату. А он — человек добрый и такое дело его будет. А выборы писал тое ж площадной подьячий Данилко Иванов».

Если же вдруг подьячий напортачит, отвечала вся корпорация — действовала круговая порука. Главное, «чтобы воровски не писали подставных, заочных крепостей, чтобы в том пошлина не пропадала».

Кстати, никакой зарплаты у нотариусов не было — они жили на одну лишь пошлину.

При царе Алексее Михайловиче роль нотариусов возросла ещё больше. В соответствии с его указом 1649 года услуги площадных подьячих стали обязательными. Теперь все сделки следовало заключать только через них — иначе договорённости считались недействительными. Порядка стало больше, мошенничеств меньше, а писцы радостно набивали карманы. Хочешь не хочешь, а пошлину заплати.

Но и хлопот у них было немало. Площадной подьячий был обязан составить письменный акт, он же крепость, расписаться на этой крепости, дать расписаться свидетелям, зарегистрировать крепость в Поместном приказе, затем уже в Печатном приказе поставить на крепость печать, и только после этого сделка считалась совершённой, а работа писца завершалась.

Существовали, правда, исключения — договоры, которые можно было не носить по всем этим инстанциям. Например, завещания, свадебный сговор, одолжение хлеба и денег. Но их было немного и принципиально картину они не меняли.

Кстати, многие считают днём рождения российского нотариата 27 апреля 1866 года, когда Александр II подписал «Положение о нотариальной части». А кто-то утверждает, что нотариат возник в 1467 году, когда в Псковской судной грамоте впервые было сказано об использовании письменных документов в гражданском обороте. Единого мнения на этот счёт нет.

Само слово «нотариус» возникло в 1720 году, но обозначало несколько иное. Так называли некоторых чиновников. И потребовалось время, чтобы слово и понятие сошлись.

Со временем требования к нотариусам становились всё более строгими. Было уже недостаточно характеристик от коллег. Во второй половине XIX века нотариусам приходилось сдавать специальный экзамен по юриспруденции и правилам нотариального производства. Они должны были достигнуть возраста 21 года, состоять в российском подданстве, не иметь судимости, не состоять нигде на службе. Кроме того, нотариус вносил отнюдь не символический залог.

Этот залог ему потом, конечно, возвращали, но если всё складывалось хорошо, и нотариус трудился несколько десятилетий, то инфляция оставляла от залога пару ужинов в приличном ресторане. Залог был, по сути, побором. А в случае смерти нотариуса залог забирали наследники.

Иногда фамилию нотариуса использовали для рекламы. Вот одно из объявлений, помещённых во «Владимирских губернских ведомостях»: «Сим доводится до всеобщего сведения, что по договору, совершённому у нотариуса в гор. Суздале М. Г. Робустова 19 сентября сего 1901 г. за №№ 3/345, нами учреждён и открыт с 20 сентября сего же года Торговый Дом в образе полного товарищества — под фирмою "Братья Капитон и Фёдор Агаповы в городе Суздале", для торговли мануфактурными, меховыми и другими товарами. Главная торговля наша — в гор. Суздале, в гостином дворе под № 33».

А «Астраханский листок» сообщал: «По акту, утверждённому астраханским нотариатом 19 декабря 1904 года, В. И. Базилевский продал купцу И. В. Беззубикову около 2300 десятин водного пространства, заключающегося между землями, находящимися в пределах береговой полосы против Дамбинского рыболовного участка Красноярского уезда Астраханской губернии».

Здесь нотариус ошибся. Воды, расположенные в пределах береговой полосы, имели государственное значение и не могли состоять в частной собственности. Сделка оказалась недействительной.

Роль нотариуса в жизни простых обывателей была невероятно высока. Иногда все хлопоты по заключению сделки сводились к посещению этого специалиста. Антон Чехов, к примеру, купил имение Мелихово, ни разу там не побывав. Подписал у нотариуса «домашнее условие», уплатил задаток продавцу и только потом съездил и увидел, что он, собственно, купил.

Разумеется, существовала огромная разница между доходами нотариуса в крупных, столичных городах и провинциальной глубинке. В столицах, где жизнь бьёт ключом, нотариус был человеком богатым. А в уездном городке, где сделки заключались крайне редко, он был фактически нищим. Если у нотариуса имелся собственный дом — то питался он большей частью овощами с огорода. А если нет, то выживал как мог.

Впрочем, в нотариальной службе в малых городах были и преимущества. Дмитрий Мамин-Сибиряк писал («Башка», 1884 год): «В Пропадинске было много кабаков, и каждый из них имел свою собственную физиономию... В "Плевне" составлялись прошения мужикам, там всегда можно было найти для нотариуса грамотного свидетеля с паспортом, там же процветала игра в стуколку, три листа и в трынку».

Очень удобно: сразу можно дело сделать и в картишки перекинуться.

Неудивительно, что жертвами грабителей чаще становились нотариусы в крупных городах. Особенно если они жили на широкую ногу и не скрывали свой достаток. В 1916 году грабители забрались в роскошный дом князя Щербакова на Новинском бульваре, в квартиру нотариуса Н. А. Жеребкова. Первым делом они зашли в кладовую, набрали там всяческих деликатесов и прямо в столовой нотариуса устроили пир. И только после этого собрали на 1800 рублей столового серебра и прочего имущества и скрылись.

Но и в провинции попадались небедные специалисты. В Ковно в контору нотариуса Григоровича вбежали шесть человек, вооружённых наганами. Взяли три тысячи рублей, а уходя, положили в дверях бомбу, которую находчивый Григорович моментально швырнул им вслед. «Бомба разорвалась с большой силой, но никто не пострадал. Несколько подозреваемых арестованы; двое опознаны».

Вечером под Орлом два вооружённых грабителя остановили экипаж нотариуса Мухина. Отобрали деньги, ценные вещи и револьвер.

У столичного нотариуса Глобунова, отъезжавшего из Петербурга в Белосток, злоумышленник вытащил на Варшавском вокзале бумажник с 15 тысячами рублей. Но сопровождавший его камергер Кавелин смог описать приметы подозрительного молодого человека, отиравшегося возле Глобунова. Сыщики взяли след.

«Русское слово» сообщало о событиях в Херсоне: «В городе много говорят о скандальном случае шулерства в клубе городского собрания. Приехавший из Одессы помещик Шишкин и иностранец Иоганеско при помощи махинаций с картами обыграли местного нотариуса Куликовского на 11 000 рублей. По требованию полиции деньги были возвращены потерпевшему. Двое дежурных старшин оштрафованы губернатором по 500 рублей каждый».

Нотариусы были при деньгах, а жулики явно об этом знали.

Во Владивостоке банда, состоящая из двух дезертиров и двух амнистированных, ворвалась в квартиру нотариуса Бужко. Тот, защищая своё имущество, начал отстреливаться, но был убит.

А харьковский нотариус Бойчевский застрелился сам. Причина — растрата 250 тысяч рублей.

Ну и совсем кошмарное событие. «Раннее утро» сообщало в 1913 году: «В Чите скоропостижно скончался от кровоизлияния в мозг нотариус И. И. Соболев. Причиной послужила радостная телеграмма от золотопромышленника Грота, согласившегося купить прииски бр. Шумовых за 1 250 000 рублей, на каковой сделке И. И. Соболев должен был заработать 50 000 рублей».

Когда началась Первая мировая война, состоятельные нотариусы принялись открывать лазареты. Харьковская газета «Утро» сообщала: «Нотариус г. Славянска Е. Е. Язев организовал в своём доме лазарет на 10 кроватей; приглашён врач, фельдшер и необходимый персонал для услуг. Кроме того, заготовлен перевязочный материал и запасы продовольствия. Сообщая о желании частных лиц взять к себе на дом 10 нижних чинов, г. Язев ходатайствует о присылке в Славянск 20-ти раненых и просит сообщить о дне прибытия их, чтобы заблаговременно подготовить всё необходимое для перевозки раненых с поезда в лазарет».

И подобных случаев было немало.

Профессия нотариуса была одной из самых интересных. Чего только не насмотришься в его конторе. В городе Сувалки нотариус задал вступающим в брак чисто формальный вопрос, грамотны ли они. Невеста сказала, что грамотна, жених же признался, что нет. Тогда невеста возмутилась: дескать, за безграмотного замуж не пойдёт. Об этом недостатке своего возлюбленного она раньше даже не догадывалась.

У одного варшавского нотариуса крестьянин продавал другому крестьянину землю за 6 тысяч рублей. «Деньги эти были привезены на возу, так как покупщик всю сумму уплачивал серебряной и медной монетой. Чтобы пересчитать эти деньги, продавцу потребовалось несколько часов».

Газета «Руль» писала в 1910 году: «На днях у одного из петербургских нотариусов была заключена оригинальная сделка. Один богатый подрядчик из старообрядцев заключил договор, который в сущности является ничем иным, как покупкой за 40 000 рублей двухлетнего ребёнка, прижитого им с одной семейной дамой».

Бывало, что к нотариусам заходили знаменитости. В 1911 году московскому нотариусу Спешаеву выпала честь обслуживать саму Софью Андреевну Толстую. Прошёл всего лишь год с момента смерти её мужа, но безутешная вдова уже спешила продать легендарный дом в Хамовниках за 125 тысяч рублей.

А столичный нотариус Бологовский за четыре дня до смерти великой певицы Анастасии Вяльцевой заверил её духовное завещание.

В доме предпринимателя нотариус нередко становился кем-то наподобие члена семьи. Пусть и не самого близкого, но всё-таки родственника. Его приглашали на все торжества и усаживали на почётное место.

Иногда нотариуса нанимали для постоянного сопровождения предпринимателя, а то и просто богатого самодура. Таким был Корнут, герой романа Ивана Рукавишникова «Проклятый род»: «Тяжело опираясь на руку нотариуса, вошёл в освещённую французскую кондитерскую. В чуть декольтированном платье швейцарка юркая картавя лепетала, носясь по магазину, показывала бонбоньерки. Распахнув шубу, сидел Корнут, тараща глаза на красавицу услужливую.

— Подороже! Побольше! А? А? А разве нет серебряной?

Зевал-потягивался нотариус Гервариус. Лениво ухмылялся».

Подобная служба оплачивалась хорошо и была совершенно необременительна.

Неудивительно, что и среди самих нотариусов попадались настоящие оригиналы. Об одном из них писал костромич Сергей Михайлович Чумаков: «В гостином дворе, в помещении под номерами 64 и 65, против церкви Воскресения на Площадке была нотариальная контора Павлина Платоновича Михайловского. Долгие годы он сидел в своей конторе, совершая всевозможные нотариальные акты. Нововведений он не любил, до самого 1918 года — момента ликвидации и национализации — он сидел за столом, на котором стояла песочница с мелким песком, употребляемым вместо новшества — промокательной бумаги. Писал он только гусиными перьями. Электрическое освещение считал баловством, вредно влияющим на зрение. На его письменном столе надменно горели только две стеариновые свечи, и у всех его служащих освещение было такое же. Несмотря на то, что с 1912 года город стал освещаться электричеством и во всех соседних помещениях свет был сильный, у него по-прежнему царствовал полумрак. Одевался он тоже в какие-то допотопных фасонов сюртуки, шляпа также была типичная для первой половины девятнадцатого века. Хотя жил он недалеко от своей конторы, но приезжал и уезжал в старинном экипаже. Летом, несмотря ни на какую жару, обязательно был в пальто с пелеринкой времён Николая Первого... По внешности он был похож на пророка Илью, но с более добрыми глазами».

Ещё одним оригиналом был столичный нотариус Яков Фаддеевич Сахар. Он сызмальства коллекционировал портреты знаменитых деятелей искусств с их дарственными надписями и автографами. Когда появились приличные деньги (а Яков Фаддеевич был одним из ведущих нотариусов), Сахар начал устраивать вечера. При этом художников он просил рисовать на тарелках, и эти тарелки со временем присоединились к коллекции.

«Была карточка, на которой Сахар снят, кажется, с Варламовым, тогда острили, что Варламов с сахаром», — писала «Петроградская газета».

Всё это богатство собиратель завещал московскому Театральному музею Алексея Бахрушина, и в 1911 году, когда он умер, Алексей Александрович лично выехал в столицу оформлять наследство.

А курский нотариус Иван Киселевский вообще распрощался с профессией и подался в артисты. Стал одним из ведущих актёров московского театра Корша. «В его душе горел тот священный огонёк, который делал для него душной нотариальную контору», — писал об Иване Платоновиче Влас Дорошевич. Артист, иначе не скажешь.